Информационная этика

Аннотация: В статье рассматриваются этические аспекты воздействия цифровых ИКТ на общество и окружающую среду. Внимание акцентируется на таких вопросах, как свобода, перегруженность информацией, интернет-зависимость, цифровой разрыв, конфиденциальность частной жизни, межкультурное общение. Основной тезис состоит в том, что изучение этических аспектов может и должно способствовать преодолению проблем и нахождению устойчивых решений в цифровую эпоху. Информационная этика является важнейшим междисциплинарным и поликультурным отражением трансформации жизни людей благодаря использованию ИКТ.

Ключевые слова. Информационное общество, ИКТ, информация, этические проблемы, ангелетика, цифровое неравенство, коммуникация, свобода доступа, права человека, экологический кризис, частная жизнь, цифровая глобализация, цифровая онтология.

Начиная со второй половины прошлого века, ученые – специалисты в области вычислительной техники, такие как Норберт Винер (Norbert Wiener) [42] и Йозеф Вайценбаум (Joseph Weizenbaum) [41], привлекали внимание общественности к этическим проблемам, возникающим в связи с появлением и использованием вычислительной техники и социальная значимость которых сопоставима со значимостью проблем использования атомной энергии. Первоначально в обсуждении делался акцент на моральной ответственности специалистов, однако Винер и Вайценбаум, говоря о возможном воздействии компьютерных технологий на жизнь людей, имели в виду нечто большее, затрагивающее общество в целом.

Спустя полвека после публикации эпохального труда Винера эта проблема была поднята на Всемирной встрече по вопросам информационного общества (ВВУИО), принявшей обязательство: «…построить ориентированное на интересы людей, открытое для всех и направленное на развитие информационное общество, в котором каждый мог бы создавать информацию и знания, иметь к ним доступ, пользоваться и обмениваться ими, с тем чтобы дать отдельным лицам, общинам и народам возможность в полной мере реализовать свой потенциал, содействуя своему устойчивому развитию и повышая качество своей жизни на основе целей и принципов Устава Организации Объединенных Наций и соблюдая в полном объеме и поддерживая Всеобщую декларацию прав человека» [43].

На ВВУИО также была предложена политическая повестка дня, которая в частности предусматривала: «…использование потенциала информационных и коммуникационных технологий для достижения сформулированных в Декларации тысячелетия целей развития, а именно ликвидации крайней нищеты и голода, обеспечения всеобщего начального образования, содействия равенству мужчин и женщин и расширению прав и возможностей женщин, сокращения детской смертности, улучшения охраны материнства, борьбы с ВИЧ/СПИДом, малярией и другими заболеваниями, содействия экологической устойчивости и формирования глобального партнерства в целях развития для обеспечения более мирного, справедливого и процветающего мира» [43].

Резко активизировались (особенно с распространением интернета) как научные, так и общественные дебаты по этическим проблемам использования ИКТ. Я отношу к понятию информационной этики в узком смысле все, что касается воздействия цифровых технологий на общество и на окружающую среду в целом, а также решения этических проблем, связанных с функционированием онлайновых СМИ (этика цифровых СМИ) в частности. Понятие информационной этики в широком смысле охватывает всю информационную и коммуникационную сферу, включая, но не ограничиваясь ими, цифровые средства массовой информации.

В первой части настоящей работы затрагиваются этические аспекты воздействия ИКТ на общество и окружающую среду. Во второй части я рассматриваю такие вопросы, как конфиденциальность, перегруженность информацией, интернет-зависимость, цифровой разрыв, контроль, робототехника, неприкосновенность частной жизни с точки зрения межкультурного общения. Основной тезис состоит в том, что изучение этических аспектов может и должно способствовать преодолению проблем и нахождению устойчивых решений, необходимых для того, чтобы дать адекватные ответы на технологические вызовы цифровой эпохи.

Глобальное воздействие ИКТ на общество и окружающую среду

Современное общество широко использует цифровые информационные сети в экономической, политической и экологической сферах.

Значимость цифровых ИКТ для развития экономики стала очевидной в 2000 году, когда лопнул мыльный пузырь «доткомов» (интернет-компаний), что, с моей точки зрения, стало одним из основных факторов, вызвавших последний финансово-экономический кризис. Если выйти за рамки моральной ответственности отдельных политиков, банкиров и менеджеров, то можно увидеть системную проблему, связанную с переводом в цифровой формат финансово-экономической корреспонденции и информации. Цифровой капитализм всегда мог и до сих пор может обходить национальные законы и нормы международного права, контрольно-надзорные органы и механизмы, а также правила, нормы и кодексы добросовестного управления, результатом чего становится глобальный кризис доверия не только внутри системы, но и с точки зрения отношения социума к этой системе.

Многие эксперты в сферах политики и экономики согласны с тем, что для создания ориентированной на человека и устойчивой мировой экономической системы необходимы национальные и международные контрольные учреждения, а также соответствующие нормы международного права и правила саморегулирования. Научные исследования проблем цифровой этики должны стать обязательными для экономики и бизнеса. По аналогии с уже давно работающими комитетами по биоэтике, необходимо также иметь соответствующие органы и в области информационной этики, приняв в качестве модели, например, Европейскую группу по этике в науке и новых технологиях при Европейской комиссии (EGE) [11].

ИКТ оказывает глубокое воздействие на политику, что привело к превращению демократии XX века, основанной на вещательных средствах массовой информации, в медиакратию, базирующуюся на новых видах интерактивного участия в жизни общества с помощью цифровых технологий. Новые интерактивные СМИ ослабляют иерархическую, построенную «из центра в массы» структуру традиционных глобальных средств массовой информации, предоставляя отдельным людям, группам и целым сообществам возможность выступать распространителями, а не только лишь получателями информационных сообщений.

Мы живем в обществе посланий (message). Я называю деятельность по изучению посланий, включая тех, кто их посылает (messengers) ангелетикой (от греческого: angelía / angelos = послание / вестник) [12]. Новые ИКТ широко используются для участия масс в политической жизни в интересах протестных групп, а также в интересах освободительных и борющихся за мир движений. Однако с таким же успехом цифровые информационные сети открывают возможности для новых структур политического наблюдения и сыска, цензуры и контроля над отдельными людьми и целыми обществами. Цифровая этика могла бы поставить вопрос о праве человека на обмен информацией.

Интернет превратился в основную инфраструктуру социальной коммуникации на локальном и глобальном уровнях. Свободу доступа следует рассматривать как основополагающий этический принцип, аналогичный принципам свободы слова и свободы печати. Некоторые из прав, заявленных во Всеобщей декларации прав человека, такие как право на свободу мысли, совести и религии (статья 18), право на свободу убеждений и их свободное выражение (статья 19) и право на свободу мирных собраний и ассоциаций (статья 20), должны быть четко определены и истолкованы с учетом новых и уникальных возможностей размещенных в интернете цифровых средств массовой информации. Лоуренс Лессиг [29] предвидел ситуацию, когда общедоступность киберпространства будет поставлена под угрозу некими местными рыночными правилами, индустрией программного обеспечения, национальными законодательствами и нравственными традициями. Он написал следующее: «Если мы ничего не предпримем, кодекс киберпространства изменится. Невидимая рука изменит его весьма предсказуемым образом. Ничего не делать означает смириться именно с этим. Смириться с теми переменами, к которым приведет изменение этого кодекса. Смириться с тем, что киберпространство станет менее свободным или свободным по-иному, нежели то пространство, каким оно было раньше» [29, с. 109].

Свободный интернет может способствовать укреплению мира и демократии, но он может также использоваться в целях манипулирования и контроля. По этой причине я считаю необходимым выработать режим управления использованием интернета в ходе межкультурных дискуссий и на основе демократических ценностей и прав человека [38].

Третий вопрос, который я хотел бы поставить, касается влияния материальных аспектов ИКТ на природу и природные ресурсы. Проблема электронных отходов должна стать одним из основных тем информационной этики [2, 27]. Эта проблема касается захоронения и утилизации электронных устройств любых видов, что уже сегодня является очень серьезной проблемой для населения и окружающей среды, особенно в странах третьего мира, куда они экспортируются.

Необходимо срочно начать решать вопросы устойчивого развития и глобальной справедливости, используя возможности, которые предлагают те же средства массовой информации для содействия улучшению жилищных условий, сокращению масштабов голода и борьбы с болезнями. Иными словами, я призываю к расширению концепции прав человека и включения в нее прав биосферы (помимо человека) и природы. Нынешний экологический кризис – это ясное указание на то, что мы должны изменить свою жизнь, стать не хозяевами, ауправляющими окружающей природной средой.

Актуальные темы в области информационной этики

Актуальными для информационной этики являются такие темы, как интеллектуальная собственность, неприкосновенность частной жизни, безопасность, перегруженность информацией, цифровой разрыв, дискриминация по признаку пола, искусственные «посредники», виртуальная реальность, робототехника, достоверная и актуальная информация об окружающей среде и цензура [17, 21, 20, 24]. Все это относится к объектам тщательной этической оценки не только с точки зрения всеобщих прав и принципов, но и с точки зрения различий между культурами, исторических и географических особенностей, что предполагает наличие разных теоретических основ и практических вариантов решения проблем. Эта область этических исследований сегодня называется «межкультурной информационной этикой» (МИЭ) [5, 25, 6].

В этом плане особую значимость приобретает вопрос о том, как различные культуры человечества могут процветать в условиях глобальной цифровой среды, избегая при этом опасности изоляции или потери идентичности. Исследовательские структуры по вопросам информационной этики активно работают в Африке (Африканская сеть информационной этики) и в Латинской Америке (Латиноамериканская сеть информационной этики). Понятие «межкультурной информационной этики» (МИЭ) можно определить как в узком, так и в широком смыслах. В узком смысле МИЭ рассматривает воздействие информационно-коммуникационных технологий на различные культуры, а также фокусируется на том, как ее конкретные аспекты воспринимаются с точки зрения различных культурных традиций. В широком смысле МИЭ рассматривает межкультурные аспекты, обусловленные не только развитием ИКТ, но и средств массовой информации, проводя при этом обширные исторические сопоставления. Межкультурная информационная этика изучает возникающие проблемы как в описательном, так и в нормативном разрезе. Такие сравнительные исследования могут проводиться на конкретном материале либо на уровне онтологических или структурных постулатов [5, 25].

Цифровое наблюдение в общественных местах должно, по идее, обеспечивать охрану и безопасность, противодействуя случайным или преднамеренным угрозам, таким как преступные действия или террористические акты. Но в то же время оно угрожает независимости, анонимности и доверию, которые составляют основу демократического общества. Новые технологии, позволяющие отслеживать местонахождение отдельных людей с помощью систем радиочастотной идентификации (RFID) или ИКТ-имплантов, столь же непредсказуемы в плане возможных опасностей и преимуществ. Поэтому они нуждаются в особо тщательном изучении и контроле [19].

Последние достижения в сфере робототехники демонстрируют широкий спектр ее применения в повседневной жизни наряду с использованием в промышленной или военной сферах [16]. Роботы являются зеркальным отражением нас самих. Какие концепции социальности моделируются и реализуются робототехникой? Интеллектуально-этический диалог человека и робота (помимо проблем встраивания в роботов этических кодексов и превращения их в некие «машины, обладающие моралью» [40]) до сих пор находится в зачаточном состоянии [3, 15].

Еще одна проблема – перегруженность информацией, которая оказывает огромное влияние на повседневную жизнь миллионов людей [10], порождая новые виды заболеваний и ставя серьезные проблемы перед медицинской практикой [4]. У нас отсутствует систематизированное понимание патологий информационного общества. Столь же большую озабоченность вызывает проблема интернет-зависимости, особенно среди молодого поколения. Растет потребность в «свободных от сотовой связи» местах или периодах времени, когда можно отвлечься от необходимости быть постоянно доступным. Этические размышления над этими вопросами приводят нас к концепции искусства жить. Некоторые мысли на этот счет высказал французский философ Мишель Фуко (Michel Foucault). Он выделил следующие виды технологий:

«технологии производства, позволяющие нам производить, преобразовывать вещи или манипулировать ими»;

«технологии знаковых систем, которые позволяют нам использовать знаки, символы или обозначения»;

«технологии власти, которые определяют поведение индивидов и подчиняют их определенному влиянию или приводят к господству, объективизации субъекта»;

«технологии “самости”, которые позволяют индивидам собственными средствами или с помощью других лиц производить определенное число операций над собственным телом и душой, мыслями, поведением и способами существования с тем, чтобы преобразовать себя для достижения определенного состояния счастья, чистоты, мудрости, идеала или бессмертия» [22, c. 18].

Но кто может гарантировать справедливое распределение преимуществ от применения информационных технологий и использование их людьми для формирования собственной жизни? [9, 14, 13].

Другая важная проблема информационной этики, связанная с так называемой «цифровым неравенством», не должна рассматриваться только как проблема технического доступа к интернету. Она затрагивает целый ряд вопросов, в том числе вопрос о том, как люди могли бы лучше управлять своей жизнью, используя новые интерактивные цифровые СМИ и избегая опасностей эксплуатации, нивелирования, колониализма и дискриминации в сфере культуры. Отдельные люди, как и общество в целом, должны знать о возможностях, возникающих при комбинировании традиционных и цифровых СМИ в зависимости от потребностей, интересов и культурных традиций [35]. Концепция открытого информационного общества для всех, разработанная в процессе ВВУИО, должна стать глобальной и плюралистической одновременно. Такие понятия, как гибридизация или «полифония» являются этическими маркерами, которые следует принимать во внимание, очерчивая новые контуры свободы и мира в том обществе, которое все больше и больше определяется влиянием цифровых технологий.

Проблема конфиденциальности – прекрасный пример того, как конкретные этические вопросы воспринимаются с точки зрения различных культурных традиций, например, китайских, тайских, японских. Неприкосновенность частной жизни становится ключевым вопросом,поскольку касается основных представлений о человеческой личности. Противоядием от «трудностей перевода», возникающих в силу монологических умозаключений, направленных на сокращение различий в собственном языке, является межкультурный диалог.

Обеспечение неприкосновенности частной жизни в Китае

Лю Яо-Хуай (Lü Yao-Huai) проанализировал опыт частной жизни современных рядовых жителей Китая [30]. По его мнению, начиная с экономических и политических реформ 1980-х годов, происходит трансформация представлений о частной жизни. Эти морально-культурные изменения затрагивают в основном три аспекта:

1. Право на свободу личности более не является запретной темой; собеседник может отказаться отвечать на тот или иной вопрос, сославшись на то, что это его «личное дело».

2. Наблюдается также тенденция не вмешиваться в то, что воспринимается как частная жизнь другого человека.

3. Общепринятая китайская концепция частной жизни «йинси» («постыдный секрет») была расширена путем включения в нее всей личной информации, которую люди не хотели делать достоянием окружающих, вне зависимости от того, является ли она «постыдной» или нет.

С появлением интернета в 1990-е годы в Китае возникла проблема неприкосновенности личных данных. Лю Яо-Хуай дает обзор нормативно-правовой базы защиты данных в Китае и рассматривает следующие этические принципы:

принцип равновесия (между защитой частной жизни и общественной безопасностью);

принцип социальной ректификации (очищения).

Последние два принципа общество принимает как ценность более высокого порядка. Лю Яо-Хуай ставит под сомнение утверждение о том, что понятие неприкосновенности частной жизни остается инородным для многих китайцев. Он аргументирует это тем, что в сельской местности, следуя традициям коллективизма, люди проявляют больше интереса к жизни других людей, нежели жители городов. Опубликованные к настоящему моменту в Китае материалы по проблемам информационной этики в сфере частной жизни интерпретируют неприкосновенность частной жизни как инструментальное, а не внутренне присущее благо. Китайские исследователи утверждают, что обеспечение неприкосновенности частной жизни второстепенно по сравнению с обеспечением общественного порядка. Хотя многие китайцы до сих пор считают, что в рамках семьи не существует права на частную жизнь, опрос представителей молодого поколения показывает противоположенное мнение. Лю Яо-Хуай прогнозирует усиление влияния западных взглядов на неприкосновенность частной жизни. Однако, традиционная китайская культура, по его мнению, не примет по этому вопросу полностью западную позицию [30].

Обеспечение неприкосновенности частной жизни в Таиланде

Крисана Китиядисаи (Krisana Kitiyadisai) изучает изменения понятия неприкосновенности частной жизни в тайской культуре, которая базируется на коллективизме и отсутствии конфронтации. [28]. «Находиться в личном пространстве» для традиционного Таиланда означает быть в семейном кругу, вместе с другими членами семьи. Отсутствие в тайском языке слова, обозначающего частную жизнь / интим, обусловлено, по мнению Китиядисаи, феодальным наследием тайского общества с его системой иерархических рангов, протоколов вежливости и патронажем. Тесные взаимоотношения базируются на принципе отказа от конфронтации во избежание катастрофических последствий «потери лица» (сиар-на) вместо «сохранения лица» (куу-на). По мнению Китиядисаи, «комбинация частной жизни, как «личных дел» (руенг-суан-туа) и права на «невмешательство», способствует «сохранению лица»» [28, c. 8]. Эти ценности аналогичны конфуцианским ценностям: «почитания предков, уважения “лица”, ответственности, лояльности, скромности и смирения» [28, c. 24] Согласно постулатам буддизма, права человека не являются внутренне присущим человеку признаком, однако они необходимы, чтобы человек прожил добродетельную жизнь. Китиядисаи дает общий обзор законодательства, регулирующего вопросы защиты данных в Таиланде. Она подчеркивает, что растет противоречие между «проникающими извне либерально-демократическими ценностями» и «традиционными тайскими ценностями».

Сорадж Хонгладаром (Soraj Hongladarom) описывает серьезную угрозу для неприкосновенности частной жизни граждан Таиланда [26]. Тайское правительство планирует ввести цифровые национальные карточки удостоверения личности в стране, которая не имеет специального закона о защите персональных данных. Угроза политических злоупотреблений ставит вопрос определения частной жизни и обоснования ее неприкосновенности. Хонгладаром рассматривает этот вопрос с точки зрения двух знаменитых буддийских мудрецов – Нагарджуны (примерно 150-250 гг. н.э.), основателя ветви буддизма под названием Маханхаяна, и Нагасены (примерно 150 г. до н.э.). Он пишет: «Я верю в важность буддийских постулатов в этой области по той причине, что буддизм выдвигает весьма интересные требования к себе и к индивиду, причем от этой концепции зависит сама идея частной жизни» [26, с. 109].

Тот факт, что буддизм отвергает идею индивидуального «я» не означает, что он отвергает частную жизнь. Для понимания этого противоречивого аргумента Хонгладаром проводит черту между абсолютным и общепринятым уровнем восприятия. С абсолютной точки зрения нет различия между субъектом и объектом. Если нет изначально существующего «я», то представление о частной жизни основывается на общепринятой идее о том, что это необходимо для демократии, и значит, частная жизнь имеет инструментальную, а не собственную или основополагающую ценность. Тем не менее, по мнению Хонгладарома, разделение между собственными и инструментальными ценностями имеет весьма шаткую основу, поскольку все ценности базируются на нашей приверженности этим ценностям. По учению Нагасены, ординарное «я» существует в обычной реальности, что кажется просто иллюзией после анализа с точки зрения «абсолютной истины». Хонгладаром сравнивает разделение Нагарждуны между «общепринятой истиной» и «абсолютной истиной» с предложенным Кантом разделением между «феноменальной» и «ноуменальной» сферами. Однако, в отличие от утверждений Канта, в буддизме не существует никакого «я», обеспечивающего трансцендентальное единство восприятия. Буддизм не отвергает понятие «частная жизнь». Частная жизнь принимается за инструмент обеспечения гармонии жизни в соответствии с идеями демократии. Однако «с абсолютной точки зрения Будды частная жизнь не имеет совершенно никакого смысла» [26, с. 120]. В основе нарушений неприкосновенности частной жизни лежат три «ментальные скверны», а именно: жадность, гнев и заблуждения, противоядием против которых выступает культивирование любви и милосердия. Хонгладаром пишет: «Милосердие естественно возникает из осознания, т.е. когда один человек осознает, что другие человеческие существа не отличаются от него самого. Все мы хотим избавиться от страданий, и все мы стремимся к счастью. Преимуществом такого осознания для целей информационной этики является то, что милосердие – это основной принцип, определяющий ценность того или иного действия» [26, с. 120]. Я бы сказал, что милосердие является «основным настроением» в восприятии буддистами уникальности мира и нашего существования, о котором мы волей-неволей должны заботиться.

Обеспечение неприкосновенности частной жизни в Японии

Аналогичные натяжки можно обнаружить и в Японии. Их проанализировали Макото Накада (Makoto Nakada) и Таканори Тамура (Takanori Tamura) в статье, которая изначально задумывалась, как диалог между ними и мной, и планировалась к публикации в том же сборнике «Этика и информационные технологии» [32, 8]. Очень жаль, что ограничения западной монологической академической культуры не допускают публикации этого диалога. По мнению Накады и Томуры, японцы живут в тройственном мире, а именно: в мире «сакаи», находящемся под влиянием западных ценностей; в мире «секен», или традиционных и коренных мировоззрений, и в мире «икаи», т.е. в мире, из которого появляется зло, бедствия и преступления. На примере того, как в ведущей газете «Асахи Симбун» освещаются такие происшествия, как убийства, Накада и Томура демонстрируют двойственность понятия «неприкосновенность частной жизни» в современной Японии. Они пишут: «хотя с позиций “сакаи” публикация персональной информации о жертвах убийства по делу Тутиура рассматривается как вторжение в частную жизнь и нарушение прав человека, но с позиций традиционных ценностей и воззрений «секен» такая публикация одновременно служит предостережением против разрушения морали и этики, т.е. разрушения, уходящего корнями в «икаи», который выступает средоточием предательства» [32, с. 28].

Такая жизнь в трех мирах порождает своеобразную дискретную личностную идентификацию, которая разительно отличается от западной метафизической раздвоенности. Одно из основных различий касается проблемы «самоотрицания», которое для большинства японцев представляется одной из важнейших ценностей буддизма. Это мировоззрение противоположно западной субъективности, из которой мы, жители западных стран, выводим понятия и «неотъемлемые ценности» независимости и неприкосновенности частной жизни.

Человечество воспринимает себя, в частности, посредством цифровых средств информации как совокупность или систему взаимоотношений. Кто мы есть, и кем мы хотим быть с человеческой точки зрения? Этот вопрос требует исторического, а не метафизического ответа. Негативное восприятие такого единства представляет собой «балканизацию» и «империализм» всех мастей, включая цифровой.

Выступая 27 марта 1958 года по случаю презентации документа «В ВАШИХ РУКАХ: пособие по проведению мероприятий, приуроченных к 10-й годовщине Всеобщей декларации прав человека» (“IN YOUR HANDS: A Guide for Community Action for the Tenth Anniversary of the Universal Declaration of Human Rights”), Элеонора Рузвельт заявила: «С чего в конечном счете начинаются всеобщие права человека? С очень небольших мест, совсем близко от дома. Эти места такие маленькие, что их не найти ни на одной карте мира. Но для отдельно взятого человека каждое такое место – это целый мир. Это квартал, в котором он живет; его школа или колледж; это завод, ферма или офис, где он работает. Именно в таких местах каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок стремятся к равному правосудию, равным возможностям, равному уважению человеческого достоинства без дискриминации. Пока эти права не наполнятся смыслом там, они будут мало что значить где-либо еще. Без согласованных действий граждан, направленных на защиту прав человека у себя на улице, нам нечего ждать улучшений в мире в целом» [37].

Шестьдесят лет спустя мы гораздо лучше осознаем, насколько важной была эта декларация и насколько сложно было воплощать ее в жизнь, обеспечивая соблюдение прав человека «в небольших местах, совсем близко от дома». Эта декларация стала не только правильным этическим и политическим ответом на злодеяния Второй мировой войны, но и исходной точкой международной политики нового типа, основанной на единых этических ценностях и принципах, для преодоления вызовов мира цифровой глобализации. Тем не менее, сегодня мы сталкиваемся с дополнительными глобальными вызовами, которые отражены в задачах, зафиксированных в Декларации тысячелетия ООН, а именно:

обеспечение всеобщего начального образования;

поощрение равенства мужчин и женщин, расширение прав и возможностей женщин;

борьба с ВИЧ/СПИДом, малярией и другими заболеваниями;

формирование глобального партнерства в целях развития.

Осуществление этих целей также начинается «в небольших местах, совсем близко от дома». Их можно достичь только в том случае, если мы продолжим и расширим кампанию обеспечения свободы в отношении природы, т.е. если мы распространим цели соблюдения правчеловека также и на природу. Цифровая глобализация должна показать нам взаимодействие людей друг с другом в едином мире вместо того, чтобы превращать цифровые перспективы нашей жизни и нашей реальности в некую разновидность цифровой метафизики или (политической) идеологии. Мы называем это релятивизацией цифровых возможностей или цифровой онтологией [6]. Кто мы есть в цифровую эру? По мере того как различные культуры человечества подвергаются цифровой гибридизации, этот процесс влияет на общественную жизнь во всех ее аспектах, а также на наше взаимодействие с природой. Ключевой задачей информационной этики является ознакомить нас с проблемами и альтернативами формирования личной и общественной жизни.

В недавно опубликованном докладе по теме «Оставаясь людьми: взаимодействие между людьми и компьютерами в 2020 году» (Being Human: Human-computer interaction in the year 2020) по итогам совещания, организованного в 2007 году исследовательским подразделением корпорации Microsoft, авторы написали следующее: «Новые технологии допускают новые формы контроля или децентрализации, поощряя определенные виды социального общения в ущерб другим и пропагандируя определенные ценности, отрицая их альтернативы. Например, iPod можно рассматривать, как устройство, олицетворяющее безразличие жителей городов, мобильный телефон – как устройство, способствующее болезненной потребности в социальных контактах, а Всемирную паутину – как нечто подрывающее традиционные формы власти. Нейронные сети, алгоритмы распознавания и интеллектуальный анализ данных – все эти технологии оказывают воздействие на культуру. Эти воздействия необходимо осознавать в более широком контексте, выходя за рамки чисто технических возможностей. Конечный вывод состоит в том, что компьютерные технологии не нейтральны – они наполнены человеческими, культурными и социальными ценностями. Эти ценности можно предсказывать и учитывать, они могут появляться и эволюционировать после многих проб и ошибок. В поликультурном мире мы также должны признать, что часто могут возникать конфликтующие системы ценностей. В будущих исследованиях необходимо сделать упор на создание более широкой и перспективной концепции того, что означает быть человеком в потоке идущих сейчас преобразований» [23, с. 57]. Эта великолепная цитата из материалов совещания, организованного не гуманистами-технофобами, а одной из ведущих компаний в сфере информационных технологий, резюмирует основные текущие и будущие задачи информационной этики, как важнейшего междисциплинарного и межкультурного отражения трансформации человечества посредством компьютерных технологий.

Цифровые средства дают возможность жителям XXI века преобразовать себя и свои отношения с окружающим миром. Это подразумевает возможность самовыражения каждого человека в рамках глобальной Сети при сохранении исторических, культурных и географических особенностей. Для понимания и культивирования разнообразия человеческих культур необходим межкультурный диалог по вопросам этики. Вот почему мы должны искать общие этические принципы, чтобы цифровые культуры могли стать подлинным символом свободы и творчества человека.

1 Этот документ базируется на двух источниках. Первый источник – это лекция на Глобальном форуме по проблемам цивилизации и мира 2009 года, который был организован Академией корейских исследований в Сеуле 1-3 декабря 2009 г. (http://www.capurro.de/korea.html). Второй источник – это материал, представленный на Третьей азиатско-тихоокеанской конференции по проблемам вычислительной техники и философии, прошедшей под эгидой Центра по этическим проблемам науки и техники Универсистета Чулалонгкорн в Бангкоке, Таиланд, 26 июля 2009 г. Впервые он был опубликован в фурнале Journal of Information, Communication & Ethics in Society (2008) том. 6, № 2, стр. 116-126. Автор выражает признательность главному редактору журнала «Информационное общество» за обеспечение перевода и публикацию этого материала на русском языке.

5. Capurro, Rafael (2008). Intercultural Information Ethics. In: Kenneth E. Himma, Kenneth Einar and Herman Tavani (Eds.): The Handbook of Information and Computer Ethics. Hoboken, New Jersey: Wiley, стр. 639-665.

9. Capurro, Rafael (2005a). Passions of the Internet. In: Wolfgang Palaver, Petra Steinmair-Pösel (Eds.): Passions in Economy, Politics, and the Media in Discussion with Christian Theology. Vienna: Lit Verlag, стр.331-343.

11. Capurro, Rafael (2004). Ethics between Law and Public Policy. Journal of International Biotechnology Law (JIBL) Vol. 1, Issue 2, 2004, стр.62-66.

12. Capurro, Rafael (2003). Angeletics – A Message Theory. In: Hans H. Diebner, Lehan Ramsay (Eds.): Hierarchies of Communication. An inter-institutional and international symposium on aspects of communication on different scales and levels. ZKM - Center for Art and Media, Karlsruhe, Germany July 4-6, 2003. Karlsruhe: Verlag ZKM, стр. 58-71.

13. Capurro, Rafael (1995). Leben im Informationszeitalter. Berlin: Akademie Verlag.

15. Capurro, Rafael and Nagenborg, Michael (Eds.) (2009). Ethics and Robotics. Heidelberg: Akademische Verlagsanstalt.

16. ETHICBOTS (2008). Emerging Technoethics of Human Interaction with Communication, Bionic and Robotic Systems.

21. Floridi, Luciano (Ed.) (2010). The Cambridge Handbook of Information and Computer Ethics. Cambridge University Press.

22. Foucault, Michel (1988). Technologies of the Self. A Seminar with Michel Foucault. Ed. by L. H. Martin, H. Gutman, P. H. Hutton. The University of Massachusetts Press.

24. Himma, Kenneth Einar and Tavani, Herman (Eds.) (2008). The Handbook of Information and Computer Ethics. Hoboken, New Jersey: Wiley.

25. Hongladarom, Soraj and Ess, Charles (Eds.) (2007): Information Technology Ethics: Cultural Perspectives. Hershey: Idea Group.

26. Hongladarom, Soraj (2007). Analysis and Justification of Privacy from a Buddhist Perspective. In: Soraj Hongladarom and Charles Ess (Eds.): Information Technology Ethics: Cultural Perspectives: Idea Group, стр.108-122.

28. Kitiyadisai, Krisana (2005). Privacy rights and protection: foreign values in modern Thai context. In Ethics and Information Technology 7: 17-26.

29. Lessig, Lawrence (1999). Code and Other Laws of Cyberspace. New York: Basic Books.

30. Lü, Yao-huai (2005). Privacy and data privacy in contemporary China. In Ethics and Information Technology, 7: стр.7-15.

31. Nakada, Makoto (2007). The Internet within Seken as an old and indigenous world of meanings in Japan”. In Capurro, Rafael / Frühbauer, Johannes / Hausmanninger, Thomas (Eds.): Localizing the Internet. Ethical aspects in intercultural perspective. Munich: Fink, стр. 177-203.

32. Nakada, Makoto / Tamura, Takanori (2005). Japanese conceptions of privacy: An intercultural perspective. In Ethics and Information Technology 7: стр. 27-36.

33. Nishigaki, Toru (2006). The ethics in Japanese information society: Consideration on Fracisco Varela’s The Embodied Mind from the perspective of fundamental informatics. Ethics and Information Technology, 8: стр.237-242.

34. Nishigaki, Toru and Takenouchi, Tadashi (eds.) (2007): The Thought of Information Ethics. Tokyo: Communis 05 (на японском языке).

35. Ong, Aihwa and Collier, Stephen J. (Eds.) (2005). Global Assemblages. Technology, Politics and Ethics as Anthropological Problems. Malden, MA: Blackwell.

38. Senges, Max and Horner, Lisa (2009). Values, principles and rights in internet governance. Report for the Freedom of Expression Project. Global Parnters & Associates

40. Wallach, Wendall and Allen, Colin (2009). Moral Machines: Teaching Robots Right from Wrong. Oxford: Oxford University Press.

41. Weizenbaum, Josef (1976). Computer Power and Human Reason: From Judgement to Calculation. San Francisco: Freeman.

42. Wiener, Norbert (1989). The Human Use of Human Beings. Cybernetics and Society. London: Free Assoc. Books (первая публикация в 1950 году)

Директор Международного центра по проблемам информационной этики (ICIE)

Homepage	Research	Activities
Publications	Teaching	Video/Audio